Убить отступника - Страница 39

Полковник радушно встретил Голевского, угостил чаем, жадно выслушал свежие столичные сплетни и сказал, что подавал прошение на имя его величества, хотел, чтобы его перевели на Кавказ рядовым, но прошение отклонили. Пожаловался, что местный городничий Смирнов – порядочная сволочь, как и губернский секретарь Портнягин, строчат на его доносы. Голевский откланялся, сказал, что спешит, что не станет проведывать Враницкого, и вскоре покинул гостеприимный город.

25-го октября Голевский добрался до главного города губернии – Тобольска, а 27-го проехал окружной город Омск – форпост сибирского казачества и резиденцию Западносибирского генерал-губернаторства. Это все еще была Тобольская губерния. В Омске Голевский пробыл всего четыре часа и отправился дальше…

Потянулись березовые в желтых одеяниях леса, а потом их сменили унылые Барабинские лесостепи, озера, болота…

Внезапно мглистые небеса разверзлись, и пошел снег. Сначала мелкий, затем крупный. Потом за небесными кулисами появился Создатель и занавесил землю сплошною снежною стеною…

Снега навалило много, образовались приличные сугробы. Капитан на одной из станций пересел в крытые сани и тронулся в путь. По зимней дороге ехать было гораздо быстрее, чем по осенней, раскисшей от дождя и грязи. Полозья скользили по белой глади легко и невесомо, отчего тройка лошадей стремительно и без особых усилий все уносила в снежную даль тяжелую неповоротливую кибитку. А утоптанный толстый слой снега сглаживал все неровности дороги и делал поездку намного комфортней. Теперь пригодился и подарок князя Боташева – медвежья шуба. Голевский укутался в нее, и стало теплее. Из лета в зиму приехал! Вот как бывает. Сибирь она и есть Сибирь.

31-го к вечеру Голевский достиг города Томска – центра молодой российской губернии – Томской, выделенной из Тобольской губернии по реформе 1804 года. В городе в основном были деревянные дома, только у влиятельных и богатых людей – каменные. Губернаторский дом, как полагалось по чину, был каменным, большим и самым красивым в Томске. Голевский отметился у губернатора, откушал и отправился дальше.

Максимилиан следовал за ним по пятам. Но неожиданно Диктатор вызвал Максимилиана в Санкт-Петербург по срочному делу. Шеф тайной полиции вынужден был поручить операцию Катилине, который отвечал за Енисейский филиал и город Белояр и уже проявил себя перед Союзом в деле устранения Боташева-младшего. Через верных людей Максимилиан послал ему зашифрованную записку. На ней был начертан круг из букв, а в центре круга красовался нарисованный скорпион. Скорпион выглядел боевито. Агрессивно расставлены клешни, хвост с жалом угрожающе поднят вверх. А буквы там были такие:

А Г Л О Е Л К Е С В А С Н К Д И Р Й

Несведущий человек принял бы все это за абракадабру. Но то была тайнопись. А расшифровалась она очень просто. Во-первых, скорпион означал слово «смерть». Во-вторых, если читать через букву слева направо, то можно узнать имя человека, приговоренного к смерти, – Александр Голевский. Все просто.

А Максимилиан сел в кибитку и отправился в путь. Он возвращался в столицу, явно недовольный собой.

Порученную миссию он почти провалил. Как он не старался, ему не удалось устранить Отступника. Комбинации: «Цаплин», «Буковская», «Уральская засада» потерпели фиаско. Голевский ловко обошел все ловушки. И до сих пор обходит. Ему пока фантастически везет. Но будет ли ему благоволить фортуна в дальнейшем? Кто знает? Когда-нибудь удача отвернется от него, и тогда прощайте, месье Голевский. Вся надежда на Катилину. Он именно тот человек, кто отвадит госпожу Фортуну от удачливого капитана. А разговор с Диктатором будет явно нелицеприятным…

…Через двенадцать дней Максимилиан прибыл в Петербург. Диктатор резко вскочил с кресла, забегал по кабинету и, брызжа слюной, начал отчитывать провинившегося подчиненного.

– Теряешь хватку, мой верный брат, теряешь! – кричал глава Союза на Максимилиана. – Не узнаю тебя. Где былой напор, реакция, хитроумие! Отступник до сих пор жив!

– Стечение обстоятельств, мой Диктатор, – оправдывался Максимилиан, застыв перед Диктатором, как нашкодивший лицеист: голова опущена, взгляд виноватый, руки по швам. – Кто знал, что он поменяется кибитками с этим жандармским поручиком, что Буковская допустит оплошность и что Голевский окажется ловчее самого искусного дуэлянта Цаплина. Он будто неуязвим.

– Уязвим, неуязвим. Повезло, не повезло. Вздор! Чушь! Как бы то ни было, за успех операции «Отступник» отвечать придется тебе, как ее руководителю.

– Я отвечу, мой Диктатор. Операция продолжается, дело по устранению Отступника я поручил брату Катилине.

– Катилина? Что же, это правильное решение. Катилина неплохо себя проявил в нашем деле. Может, он окажется ловчее и хитрее Отступника.

– Я полагаю, что он справится с заданием.

– Смотри, Максимилиан, разжалую в легионеры, если провалишь эту операцию.

Глава тайной полиции снова понурил голову. Ему совсем не хотелось быть разжалованным. Положение главы тайной полиции Союза его устраивало и льстило его самолюбию. Пусть маленькая власть, но все-таки власть. А если они победят в революции, а они победят, он нисколько не сомневается, то он станет шефом полиции всей России. И тогда наступит звездный час для его честолюбия. Это же какая власть! А если его Диктатор разжалует, то не видать ему этого лакомого поста как своих ушей. И все из-за этого окаянного гвардейца! Будь он проклят!

Максимилиан сжал от злости кулаки. И посмотрел с нескрываемой ненавистью куда-то вдаль, будто пытаясь разглядеть за тысячи верст своего врага и поразить его взглядом в самое сердце.