Убить отступника - Страница 56

«А, ну, буян, попробуй-ка меня взять!»

– Щас я тебя прикончу!.. – дико зарычал мичман.

Мухин замахнулся топором и ринулся на Александра Дмитриевича. Но капитан не дремал. Резко развернувшись, капитан подсел под мичмана и, подбив того бедром, кинул через себя…

Мухин с грохотом, словно куль с картошкой, рухнул на пол – и топор вылетел из рук. И пока мичман приходил в себя и осмысливал, лежа на полу, что же с ним произошло, Голевский живо скрутил его.

Спустя минут пять примчалась старуха с подмогой.

– Живой барин? – спросила старуха, но, взглянув на недвижимое тело моряка, снова обеспокоилась. – Чай, не убился Федор наш?

– Да что ему будет. Полежит немного да проспится. Давайте веревку, вяжите его, голубчика. Да покрепче, а то придет в себя, заново в драку полезет.

Добровольцы навалились на моряка всем гуртом и связали его веревкой. Мухин, поорав, вскоре отключился. Его бережно перенесли на кровать.

– Развяжите его немного погодя, – сказал Голевский хозяйке. – Пусть покрепче уснет. Поняла, голубушка, погодя развяжите, а не то, не проспавшись, сей безумный тиран учинит вам еще один спектакль.

– Поняла, поняла, барин, чего тут не понять. Али я дура какая-нибудь. Все понимаю. И спасибочки вам, господин хороший, утихомирили его, а то натерпелись бы мы тут страха разного, точно бы натерпелись, – поблагодарила гвардейца старуха.

Голевский вышел со двора, прошел метров сто и свернул в переулок. Вдруг капитана кто-то окликнул.

– Господин Голевский?!

Александр, вмиг очнувшись от неприятных дум, поднял глаза…

На его пути стоял незнакомый мужчина. Черноусый, пучеглазый. В длинной дохе. Невдалеке маячили двое подозрительных крестьян с военной выправкой. За ними топталась киргизская лошадь, запряженная в сани. Голевский насторожился.

«Кто такие? Что им надобно? Может статься, наемные убийцы? Сейчас ударят ножом прямо в сердце среди белого дня и скроются? Неужто западня? А я, как назло, не взял с собой пистолет. Но, слава Богу, хоть нож не забыл. Находится, как и положено у местных крестьян, за голенищем валенка…»

– Что вам угодно, милостивый государь? Вы меня знаете? – осторожно спросил капитан у незнакомца.

«…Ударю внезапно, быстро, а там посмотрим. Главное, вовремя увернуться, не пропустить выпад».

– Сударь, вы не из Петербурга, кажется, лицо мне ваше знакомо? – вдруг выпалил черноусый.

Голевский вздрогнул, услышав знакомый пароль, изумленно посмотрел на незнакомца.

– Нет, я из Москвы, но в Петербурге я жил когда-то, на улице Морской.

– Вот как, а я жил на Невском. Честь имею, я ваш новый куратор. Фаддей Шепелев, ротмистр жандармерии.

– Простите, ротмистр, но мне нужны еще и письменные доказательства ваших полномочий. Вы понимаете, сие дело сверхсекретной важности. Слишком много в последнее время подозрительных и странных вещей происходит вокруг меня, меня хотят уничтожить. Я никому не доверяю. Извините за столь резкий тон.

– Я прекрасно вас понимаю, капитан. Вот мои бумаги, – ротмистр достал из-за пазухи вчетверо сложенную бумагу. – Надеюсь, подпись его превосходительства вам знакома?

Голевский внимательно изучил документ.

«Точно, бумаги подлинные. Подписан сей документ рукой генерала Бенкендорфа».

– А позвольте узнать, милостивый государь, где же мой драгоценный друг Фокин? Где поручик? Что с ним? Отослали в столицу? Прошу, не томите меня, сударь, немедленно отвечайте…

Шепелев принял скорбный вид и соболезнующим тоном произнес:

– Да, вы же не знаете, сударь… Да и откуда вам знать… Беда приключилась, такая беда…

– Да говорите же, сударь, не томите!

– …К глубочайшему сожалению… поручик жандармского корпуса Фокин был подло убит.

– Что?! Убит?! – воскликнул Голевский. Его глаза потемнели от неожиданного известия. – Не может быть! Как это произошло?! Расскажите, сударь, прошу вас.

Ротмистр отвел взгляд.

– Он погиб в уральских лесах. Там была засада. С ним погибли два наших агента. Вы же поменялись с ним кибитками. Верно, Александр Дмитриевич?

– Да, сие верно, ротмистр.

– Так вот, злодеи-то не знали, что вы поменялись экипажами, и напали на вашу кибитку, думая, что вы там. А там оказался поручик. Выходит, метили в вас, а убили Фокина. Так что вам повезло, дорогой Александр Дмитриевич. А так ваша миссия трагически бы закончилась уже на Урале.

– По всей вероятности, да. Как жаль Фокина. Ведь у него молодая жена, дети.

– Да, жаль его. Храбрый офицер был. Слышал, у вас умер слуга?

– Укусила какая-то ядовитая тварь. Но он не умер, он чудом выжил, сейчас лечится, правда, не встает пока. Слишком слаб.

– Жаль беднягу. Кстати, вашу докладную записку относительно бывшего полковника Журавлева, о его якобы принадлежности к таинственным заговорщикам, я получил и покамест попридержал, решил не отсылать к его превосходительству. Я думаю, рано арестовывать полковника с целью допроса, мы можем спугнуть более крупную рыбу.

– Это верно, ротмистр.

– Ну что же, если что появится у вас нового, сообщите мне.

– Непременно, ротмистр.

Они немного поговорили. Капитан почувствовал, что не стоит делиться важными сведениями о ходе следствия. Почему-то он не испытывал доверия к новому куратору. Может, потому что он его совершенно не знал. Так или иначе, раскрывать свои карты Шепелеву он пока не торопился. Если и рассказывать все, то только уже самому генералу Бенкендорфу.

Только где он? За тысячи верст отсюда.

Добраться бы до него.

Выжить бы.

Шепелев, прощаясь, сказал:

– Белояр – город маленький, здесь я буду на виду, лучше я поеду в Красноярск, там имеются и воинские силы, и власть. Пришлете курьера с просьбой о подмоге – я прибуду тотчас же в Белояр с подкреплением. Письма шлите на имя мещанина Ивана Ивановича Кольцова. Запомнили, ваше высокоблагородие?